Андреевское братство [= Право на смерть ] - Василий Звягинцев

— Ободрал ты меня как липу, — печально сказал Панин, глядя на дисплей.

— Ничего, зато у вас останутся все материалы. Даст бог — сумеете воспользоваться. Желаю успеха.

И тут меня позабавила Алла. Порозовевшая от коньяка, она подошла к Майклу, как-то очень проникновенно посмотрела ему в глаза.

— А это ведь великолепно подтверждает ваши слова. Насчет того, что если б Игорь был умнее, давно бы стал миллионером. Вот он и решил сделать вам приятное.

Я не сдержался и расхохотался совершенно беззлобно.

Да и сам Панин не сдержал улыбки. В общем, ему ничего не оставалось, кроме как радоваться. Отделался он удивительно для его положения легко… Небось не последнее отдал, а жизнь у него пока еще одна…

Казалось бы, теперь-то что мешало мне отвлечься от всего, что за эти дни случилось, перевернуть страницу и начать жить попроще, как большинство людей, достаточно разумных, чтобы наслаждаться настоящим, не горюя о несбывшемся и не заглядывая во все равно не представимое будущее?

Сбылась еще одна моя детская мечта — я иду путем старинных чайных клиперов на настоящем трехмачтовом паруснике. Вокруг «виноцветное море», пустынное, как в начале времен, под ногами плавно раскачивающаяся палуба, в воздухе витают пленительные запахи смолы и нагретого дерева, просоленных манильских канатов, кофе и пряностей. Последние, увы, не из трюмов, набитых колониальными товарами, а из приоткрытого камбузного люка, но так ли уж это важно?

Почти полный бакштаг выгибает тугие полотнища парусов, поскрипывают обтянутые ванты, и шкоты гудят едва слышно, в тональности контрабасных струн.

При внезапных порывах ветра точеные спицы штурвала упруго отдают в ладонь, но курс яхта держит великолепно, да и пятибалльный пассат настолько устойчив, что «Призрак» несется к зюйд-весту, словно по рельсам, свободно делая четырнадцать узлов.

В положенное время сдвоенные удары рынды отмечают, что еще полчаса прошло и недалек конец вахты.

Три прелестные женщины оживленно беседуют под кормовым тентом, и взгляд, отрываясь от картушки компаса, надолго задерживается на их загорелых телах.

И главное — все так и есть на самом деле. Несмотря на несколько нарочитую красивость этой сцены.

Когда, чуть слышно работая моторами, «Призрак» выбрал якоря и над его мачтами проплыли фермы моста Голден-Гейт, в борта плеснула первая океанская волна, а огни Сан-Франциско слились за кормой в мутное электрическое зарево, я ощутил не то чтобы облегчение, а истинную свободу. От страха, от ответственности за Аллу, от финансовых, если угодно, проблем.

Пока Андрей готовил яхту к выходу, я посетил несколько припортовых банков и сначала перевел полученные от Панина миллионы в абсолютно анонимные золотые сертификаты, а потом половину разменял на десять пятисоттысячных кредитных карточек на предъявителя.

Теперь при всем желании мой старый друг не сможет аннулировать сделку, а главное — выследить меня. В том, что первым же его побуждением будет именно это, я не сомневался ни на грош и знал, что с его возможностями такая операция займет буквально минуты. Хорошо, что Артур остался его докарауливать.

О цели нашего плавания мы не говорили. Да мне думать о будущем не слишком и хотелось. Куда бы мы ни проложили курс, до ближайшей земли как минимум две недели ходу. Достаточно времени, чтобы разобраться в своих намерениях и желаниях.

Ну а пока — все прелести хорошо организованного южного круиза. Оправдывающий свое название океан, приятная компания, трюмы, набитые провизией, что позволяет Ирине баловать нас кулинарными изысками всех веков и стран, рыбалка прямо с борта и купание, особо щекочущее нервы, потому что под ногами пятикилометровая глубина и легкий риск внезапного появления акул или барракуд. Затягивающиеся за полночь застолья при луне и долгие, неспешные беседы обо всем, что может прийти в голову не обремененным повседневными заботами людям.

Нет, тут я, конечно, слегка приукрашиваю действительность. Заботы были. Прежде всего меня беспокоило состояние Аллы. Стресс для нее, прожившей почти тридцать лет «на солнечной стороне жизни», не привыкшей даже и к любовным неудачам, оказался слишком силен. Трагедия на острове, и та потрясла ее меньше, чем произошедшее во Фриско. Предательство так ей поначалу понравившегося Панина, похищение, подземная тюрьма, страх смерти, попытка изнасилования, встреча с подругой-покойницей — многовато за три дня для привыкшей лишь к победам и всеобщему поклонению женщины. Вот она и сломалась. Смотреть на нее было тяжело, и здесь не мог помочь даже волшебный новиковский браслет, поскольку психические травмы он лечить не умел. Надежда у меня была лишь на Ирину, на ее ласковую и деликатную психотерапию. Ну и на время тоже.

Однажды утром, когда только-только рассвело, мы с Андреем оказались на палубе вдвоем. Я просто любовался вечной прелестью всплывающего из-за горизонта солнца, а Новиков работал над собой. Как следует размявшись с гирями и штангой, он в заключение поднялся на руках по вантам до грота-салинга и, выбрав подходящий момент, нырнул с сорокаметровой высоты в зеркальную штилевую воду. Вот уж на это духа у меня бы не хватило.

Поднявшись на борт, он вытер мокрое, довольное собой и просто жизнью лицо. Хотя и был на полголовы меня ниже и килограммов на двадцать легче, мускулатура его внушала уважение. Не удивлюсь, если он может ломать подковы или завязывать узлами кочергу.

— Нет, специально как-то не пробовал. Лом однажды удалось согнуть, но там была ситуация… — ответил он на мой вопрос.

Потом, естественно, коснулись других околоспортивных тем, он упомянул своего товарища, который на вид далеко не Геракл, однако может разорвать целиком колоду карт, пальцем проткнуть человека насквозь, а я рассказал про таланты отца Григория.

— Да вот и кстати, — сказал Андрей без всякой как бы связи с предыдущим, — а ты вообще когда планируешь домой-то возвращаться?

Я дернулся, подумав, что, кажется, переоценил степень воспитанности Новикова. Он понял ход моих мыслей.

— Нет, что ты, что ты… Вовсе не о том я говорю. Просто делать этого пока не следует, если вдруг имеешь такое намерение. Хочется думать, что в данный момент вы с Аллой надежно потерялись. А дома вас уж непременно ждут. Да и вообще где угодно в пределах цивилизованного мира. На уютную жизнь вам в ближайший год рассчитывать опрометчиво. — И пояснил, что, на его взгляд, глупо надеяться, будто Панин и его компания согласятся признать свое поражение.

— То, что поначалу он напугался, — это факт. Как, впрочем, не менее непреложный факт, что никакой серьезный «деловой» просто так не простит потерю десяти миллионов, плюс унижение, причем публичное, и не откажется от перспективы гигантских барышей вкупе с надеждой на личное бессмертие. И уже сейчас, железно, половина московской и федеральной полиции, а также часть контрразведки тебя с нетерпением ждут.

— Считаешь, они и наших купили? — усомнился я.